Политика интенсивности: о некоторых аспектах ускорения у Симондона и Делёза

Алексей Кардаш перевел статью Юка Хуэя и Луи Мореля, в которой философы обращают внимание на интересное осмысление ускорения у Жильбера Симондона, которое не только предшествовало, но и оказало влияние на делёзианское понимание акселерации.

Если мыслящее Бытие требует интенсивности мышления, чтобы мыслить Бытие как по своей природе динамичное, то куда ведёт это вселенское движение? Чего хочет интенсивность? Цель этой статьи – исследовать отношение между метафизикой и политикой интенсивности посредством работ Жиля Делёза и Жильбера Симондона, идентифицируя понятие ускорения (акселерации)^A как термин трансверсального пересечения между двумя мыслителями. Посредством исследования концепта интенсивности мы попробуем проследить, на какой плоскости встречаются Делёз и Симондон, а также покажем, как из их взглядов на интенсивность проистекают различные концепты акселерации.

Популяризированный в современных философских дебатах, термин «акселерация» может отсылаться к различным феноменам: во-первых, к последовательности политических, научных и особенно технологических трансформаций в недавней истории с особым упором на ритм этих трансформаций [смотри Rosa 2013]. Затем он используется в несколько мессианском тоне, чтобы такие трансформации рассмотреть как то, что ведет к технологическому концу Истории, именуемому «Сингулярностью». Также термин отсылает к специфическому бренду авангардной политики, именуемой «акселерационистской», которая предлагает привести политическое действие в соответствие с этими трансформациями. Последняя форма акселерации, среди прочего, своим происхождением восходит к мысли Делёза. Подобная комплексная взаимосвязь философских, технологических и политических пониманий акселерации требует концептуального прояснения с целью  развернуть её осмысленным образом. Через совместное чтение Делёза и Симондона, мы желаем извлечь синтетическое прочтение, которое позволит нам и пролить свет на концепт акселерации и проблематизировать его.

Какое отношение связывает интенсивность и ускорение? И каким образом анализ этого отношения может внести вклад в текущую дискуссию об акселерационистской политике, особенно в том, что касается её происхождения от Делёза? Мы начнем с того, что покажем онтологическую парадигму интенсивности, которая в мысли Симондона принимает форму диспарации [disparation]^B, а Делёза как различия [difference].  Концепт интенсивности позволяет обоим помыслить за рамками закостенелых категорий существования как конститутивной силы области априорного, предпочитая этому теорию индивидуации посредством интенсивности. Во втором разделе мы увидим, как «акселерационистская» программа революционной политики Делёза контрастирует с его поздней проблематизацией горизонта капиталистической власти в «Постскриптуме об обществах контроля», где центральную роль играют его размышления о технологии; в третьем разделе мы увидим, как концепция ускорения Симондона отличается от [упомянутых выше] различных пониманий акселерации; в четвертом разделе мы попробуем развить то, что Альберто Тоскано в своем прочтении Симондона называет «наукой революции», а также, синтезируя сказанное в предшествующих разделах, [попробуем] выявить несколько отправных точек для того, чтобы размышлять над подобной программой. 

I. Интенсивность как онтологическая парадигма

Не будет преувеличением сказать, что интенсивность конституирует главный элемент теории индивидуации Симондона. Интенсивность производит режим распространения [a mode of propagation] со скоростью и нелинейным ускорением. Симондон называет эту форму распространения трансдукцией. Концепт индивидуации Симондона направлен ​​на примирение становления и бытия, что позволяет использовать новый способ философствования, который позволяет понять современное в науке и технике. Симондон начинает с индивидуации, а не с индивидов, поскольку индивид никогда не стабилен, он скорее метастабилен, то есть он находится в постоянном процессе индивидуации. В сочетании с понятием до-индивидуального — потенциала, который не может быть исчерпан индивидуацией — новый цикл индивидуации генерируется постоянно без окончательной стабилизации. Теория индивидуации Симондона пытается ниспровергнуть аристотелевский гилеморфизм, который рассматривает форму (morphè) и материю (hylè) как интуитивную модель постижения бытия [Simondon 2005]. Причина в том, что такой гилеморфизм не может примирить бытие и становление и, следовательно, противопоставляет становление бытию. Стратегия Симондона, как показано на первых страницах «L’Individuation à la lumière des notions de forme et d’information, в том, чтобы противопоставить изложнице [mould] (то, что придает форму) концепцию модуляции [ibid, 2005: 45–8]; в то время как изложница является фиксированным концептом, который отпечатывает заданную форму на бесформенной материи, процесс модуляции функционирует через процесс динамического взаимодействия между различными акторами, которые являются носителями информации. Симондон приводит пример изготовления кирпича: гилеморфное мышление рассматривает глину как деформированную и сформированную изложницей (то есть изложница является формой, а глина — материей); модулирующее мышление рассматривает изготовление кирпича как операциональное действие, являющееся результатом взаимодействия различных действующих лиц: ограничений изложницы, ингредиентов глины, рук рабочего, влажности глины, температуры и т. д. В таком случае изготовление кирпича скорее задумано как модуляция информации^C.

Индивидуация детерминируется внутренней динамикой внутри индивида и различными связями с его окружением. Примером, на который Симондон часто ссылается для объяснения своей теории индивидуации, является кристаллизация перенасыщенного раствора. Перенасыщенный раствор — это раствор, в котором количество растворенного материала превышает нормальное, которое может поддерживать растворитель. Рассмотрим перенасыщенный раствор хлорида натрия (соли): когда раствору сообщается небольшое количество энергии (например, тепла), начинается процесс кристаллизации, в котором энергия и информация распространяются трансдуктивно, а образовавшаяся затравка кристаллов также выделяют тепло, ускоряя процесс [Simondon 2005: 77–84]. Симондон [1960, 2005] использует кристаллизацию как парадигму для создания аналогии между индивидуацией физического сущего, живого и психического сущего, которая служит общей моделью индивидуации. Хотя эта аналогия и стоит под вопросом, она выступает в качестве фундаментального изображения индивидуации.

Для концепта индивидуации Симондона трансдукция – это синоним скорости. Её следует отличать от принадлежащих классической логике индукции и дедукции. Классическая логика оперирует выводом пропозиций, тогда как трансдукция ведёт к трансформации обсуждаемой структуры бытия. Трансдукция обусловлена и управляема интенсивностью, полученной в результате напряженности и несовместимости. Мы даже можем пойти еще дальше, заявив, что его основная работа «L’Individuation à la lumière des notions de forme et d’information» представляет собой прочтение формы в терминах информации, а информации в терминах интенсивности или того, что он называет значением – диспарацией. Диспарация — это условие индивидуации, играющее решающую роль в физических, живых и психических сущих. Примером живого бытия наравне с кристаллизацией является автокоррекция изображений на сетчатке. Окончательное изображение, которое у вас есть, — это разрешение несоответствия и асимметрии между левым и правым изображениями сетчатки. Диспарация между ними требует разрешения, чтобы сохранить непрерывность и единство восприятия.

В «Различии и повторении» Жиль Делёз делает интенсивность своим понятием; он переосмысливает понятие индивидуации Симондона и развивает его, явно связывая его с интенсивностью: «Индивидуация — акт интенсивности, побуждающей дифференциальные связи актуализироваться по линиям дифференсиации, в создаваемых ею качествах и пространствах» [Deleuze 1994: 246]¹. Следовательно, для Делёза индивидуация — это акт, производимый интенсивностью. Он напоминает перенасыщенный раствор, в котором достигается порог, и начинается процесс индивидуации, разрешающий напряжения, возникшие вокруг затравочных кристаллов. По сравнению с Симондоном, Делёз четко определяет характеристики интенсивности как связанные с различием. Интенсивность – это и есть различие само по себе [ibid, 222].

В то время как концепция интенсивности Симондона влечет за собой критику аристотелевского гилеморфизма, Делёз нацелен на критику кантовских концепций чувственности и понимания². В противовес Канту Делёз показывает, что восприятие не управляется ни чистыми интуициями, ни категориями понимания, но скорее интенсивностями чувственного, сопровождаемого его структурным генезисом. Или, точнее, чистые созерцания Канта суть экстенсивные качества, и потому он уже предполагает, что в момент восприятия субъекта время и пространство суть представления: 

«Кант определяет все интуиции как экстенсивные количества, то есть те, что возможны благодаря представлению о частях, с необходимостью предваряющему представление о целом. Но пространство и время предстают отличными от представлений о них. Напротив, представление о целом обосновывает возможность частей, так как они лишь виртуальны и актуализируются только в определенных ценностях эмпирической интуиции. Экстенсивна эмпирическая интуиция. Ошибка Канта, отказывающего пространству, как и времени, в логическом объеме понятий, заключается в сохранении его геометрического объема понятий; а интенсивное количество он оставляет материи, в той или иной степени заполняющей пространство» [Deleuze 1994: 231].

Интенсивность как различие у Делёза можно сравнить с тем, что Симондон называет напряжением. Вместо использования терминов «природы» и «доиндивидуального»³ Делёз обозначает интенсивность как виртуальную и потенциальную. Материя не может быть сведена к экстенсивным качествам, которые могут быть измерены с точки зрения пространства, как в примере Декарта с воском или губкой^D. В отличие от экстенсивного качества, интенсивное количество указывает на сингулярность своего бытия и не может быть разложено на множественные единицы. Например, скажем, 31°C: это не 10 + 21 и не 1×31, а нечто сингулярное само по себе. То же самое относится к скорости и ускорению (акселерации), которые являются интенсивными величинами, которые не могут делиться, не меняя при этом своей природы [Deleuze and Guattari 1987: 483]. Кантовская концептуализация времени и пространства как экстенсивных количеств в интуиции не может объяснить интенсивные количества. Однако Делёз также заново ставит вопрос интенсивности в кантовской «Критике чистого разума», а именно в отношении того, что Кант называет «предвосхищением восприятия». Кант относит такое предвосхищение к категории Качества. Кант пишет: «реальное, составляющее предмет ощущения, имеет во всех явлениях интенсивную величину, т. е. степень» [Kant [1781] 1996: В208]; интенсивная величина реального определяется математическими принципами, которые работают как фильтры. Делёз не ограничивает свое понимание интенсивности одной из четырех кантианских категорий, а вместо этого идет дальше, комбинируя его с реляционной метафизикой Симондона, чтобы соединить количество с двумя другими динамическими категориями: отношением и модальностью.

Интенсивность позволяет Делёзу уйти здесь от трансцендентального поля к плану имманентности, от логики репрезентации к логике интенсивности, трансформация которой регулируется различиями, а не трансцендентальными принципами. Или, точнее, как показывает Анна Сованьярг [2009: 319], различие становится трансцендентальным принципом. Переосмысление метафизики посредством интенсивности в мышлении Симондона и Делёза набрало высоту благодаря открытиям в современных науках – эмбриологии, геологии, [теории] восприятия и так далее – и наметило новую метафизику, которая может быть названа скорее онтогенезом, чем онтологией в классическом смысле слова.

II. Акселерация Делеза: от интенсивности к модуляции

Эти онтологии интенсивности, ориентированные на новое понимание бытия и становления, выдвигают на первый план понятие ускорения (акселерации) как необходимой, но преходящей фазы общего процесса индивидуации. Если следовать этой онтологической парадигме, то возникает вопрос о соотношении между фазой акселерации и более общей оптикой интенсивности. Этот вопрос вынуждает наш анализ развернуться в сторону социального и политического: каким образом общее понятие интенсивности позволяет нам адекватно осмыслить вопросы, связанные с историческими процессами? А именно, как понятие акселерации позволяет нам использовать парадигму интенсивности для понимания траектории развития капитализма и технического прогресса?

В базовом смысле интенсивность и акселерация соотносятся в рамках индивидуации, поскольку интенсивность ведет к структурной трансформации. Здесь возникает заметное расхождение между проектами Симондона и Делеза в отношении интенсивности: если первый определяет интенсивность как важнейший элемент родового процесса (индивидуации), то второй берет интенсивность как имя бытия qua difference. Эти два направления мышления дают нам разные способы понимания роли интенсивности в социальных и технологических процессах. Симондон, по-видимому, более осторожно относится к ускорению и прогрессу, поскольку для него они остаются привязанными к онтологическому вопросу индивидуации и, следовательно, предстают как фазы индивидуации в социальной и коллективной сфере. С другой стороны, отождествив в «Различии и повторении» интенсивность с корнем качественной длительности [Deleuze 1994: 238-9], Делез в сотрудничестве с Феликсом Гваттари приходит к концепции исторического развития, в которой потоки и желание (иначе говоря, специфические вариации интенсивности) выступают в качестве основных агентов истории. В «Анти-Эдипе» они провозглашают, что революция должна быть достигнута путем акцентуации интенсификации, которую они называют «детерриторизацией», а не реакционным противостоянием общему потоку или процессу. В известном отрывке они заключают:

«Но каков же путь революции, если он есть? Уйти с мирового рынка, как советует Самир Амин странам третьего мира, предлагая забавно обновленный вариант фашистского «экономического решения»? Или же идти в противоположном направлении? То есть идти еще дальше в движении рынка, раскодирования и детерриторизации? Ведь, быть может, потоки еще недостаточно детерриторизованы, недостаточно раскодированы с точки зрения теории и практики потоков с высоким шизофреническим содержанием. Не выходить из процесса, а идти дальше, «ускорять процесс», как говорил Ницше, — на самом деле таких примеров мы практически не видели» [Deleuze and Guattari 2004: 239-40].

Это предложение, задуманное как радикальная критика основной левой стратегии, настаивает на том, что вместо критической осторожности по отношению к динамике промышленного капитализма следует поощрять акселерационистскую практику политики, в которой тенденция капитализма к детерриторизации обеспечит средства для выхода из самого капитализма [Deleuze and Guattari 2004: 34]. Эта концепция дала читателям Делеза и Гваттари яркую, хотя и глубоко двусмысленную программу выхода из капиталистической системы производства⁴. Она также стала предметом анализа для разных и даже диаметрально противоположных акселерационистских предложений последних лет, в частности, с одной стороны, Ника Ланда [2014], выступающего за технологически обусловленный антиэтатистский и нечеловеческий [inhuman] капитализм, и, с другой стороны, Алекса Уильямса и Ника Срничека, чей «Манифест акселерационистской политики» [2014] выдвигает идею интенсификации политической деятельности для адекватного противостояния экономическим и технологическим трансформациям, характерным для позднего капитализма⁵. Чтобы адекватно проанализировать эти акселерационистские программы, необходимо обратиться к делёзианскому анализу акселерации как основной формы политики интенсивности. 

Центральный тезис «Анти-Эдипа» в том, что капитализм как исторический феномен одновременно зависит от желания (которое является именем политизированной интенсивности, изначальной и вездесущей) и является фундаментально нестабильным. Капиталистический порядок может поддерживать себя только за счет использования желания в своих целях, а для этого он должен разрушить ранее существовавшие социальные и политические порядки. В ходе этого процесса «капитализм освобождает потоки желания, но лишь в тех общественных условиях, которые определяют его предел и возможность его собственного разложения, так что он непрестанно всеми своими перенапряженными силами противится тому движению, которое подталкивает его к этому пределу» [Deleuze and Guattari 2004: 139-40]. Этот предел — тело без органов, которое переживает в своем опыте шизофреник, оно открывает возможность выхода за пределы капиталистического порядка; именно в этом смысле «шизик — это не революционер, однако шизофренический процесс (шизик является всего лишь прерыванием этого процесса и его продолжением в пустоте) — это потенциал революции» [341]. Горизонт акселерации, описанный в «Анти-Эдипе», — это, таким образом, тот предел, за которым поток желания и интенсивности захлестнет капитализм, делая его неспособным контролировать свои основные процессы. Политика Делёза и Гваттари в этом контексте заключается в многочисленных способах, с помощью которых можно вырваться из структуры ретерриторизующих сил. Однако в той мере, в какой предложение Делеза и Гваттари допускает возможность такого бегства, оно становится жертвой острой критики акселерационистской метафизики желания, сформулированной Робином Маккеем: «Роковая ошибка акселерационизма заключалась в том, что он полагал, будто на горизонте детерриториализации, открытой капиталом, будет раскрыто изначальное желание, которое может течь свободно от институциональных структур власти» [Mackay 2015: 238]⁶. В этом контексте примечательно, что, хотя Делез сохраняет метафизику желания и интенсивности на протяжении всей своей работы, его «акселерационистское предложение» с годами как бы отходит на второй план, сначала с заменой концепта сборки концептом желающих машин в «Тысяче плато», а после и с более поздними критическими рефлексиями.

Действительно, в резком контрасте с пылом и энтузиазмом «Анти-Эдипа» поражают предостерегающие и даже унылые выводы более позднего текста «Посткриптум к обществам контроля» [Deleuze 1992; Noys 2012: 71]. В этой небольшой статье, написанной в конце его карьеры, Делёз, опираясь на свою предыдущую работу о Фуко, подхватывает у Фуко описание перехода от общества суверенитета к дисциплинарному обществу в XIX веке и теоретизирует, что теперь мы пришли к тому, что он называет обществами контроля. «Мутация», по выражению Делеза, к этой новой стадии власти в обществе характеризуется переходом к новым формам функционирования, которые больше не действуют через ограждение пространства, и где власть не навязывает индивидам свои ограничения явно и непосредственно (как это было в формах контроля, рассмотренных Фуко в его работе о тюрьмах). В этом смысле, хотя общая динамика капитализма, проанализированная в ранних работах Делеза, остается активной, режим технической и социальной ретерриторизации претерпел серьезные изменения, требующие нового подхода. Теперь мы сталкиваемся с таким типом контроля, который действует через создание пространств для индивидов, где они пользуются кажущейся свободой в своих действиях и творчестве до тех пор, пока продукты их деятельности и творчества следуют логике сил, установленных извне. Делез описывает этот переход в симондоновских терминах: первая форма контроля — прямое вмешательство — сродни формовке или созданию слепка (moulage), тогда как вторая форма контроля описывается в терминах модуляции [Deleuze 1992: 4]⁷. Поскольку модуляция функционирует в терминах интенсивности, техника обществ контроля может эффективно использоваться для регулирования индивидуационных процессов как таковых: такие интенсивности, как желание, психическая сила, социальные отношения и даже любовь, становятся восприимчивыми к регулированию. Этот технический аспект индивидуации не проявляется у Делеза до «Посткриптума», в котором модуляция интенсивности, как представляется, радикально выводится из онтологической парадигмы в отчетливо политическую⁸.

Применение Делезом симондоновских концептов в рамках критического анализа современных техно-политических парадигм поражает по нескольким причинам. Прежде всего, отсюда следует серьезная (хотя и достаточно сдержанная) переоценка технологического письма Симондона на политических основаниях. Если догваттарианский Делез черпал значительное вдохновение в работах Симондона об индивидуации, то его более поздняя концепция машины, занимающая центральное место в его работе с Гваттари, как представляется, разрабатывалась совершенно отдельно от работ Симондона о технике и технологиях; действительно, концепция машины в «Анти-Эдипе»⁹ является скорее трансверсальным, чем техническим концептом. Машина с такой точки зрения понимается как совокупность разнородных элементов (извлеченных из либидинальных, социальных и экономических полей; [см.  Deleuze and Guattari  2004: 32-3]), что влечет за собой маргинализацию сугубо технических подходов к машинам [Deleuze and Guattari 1987: 398-400], что уводит Делеза и Гваттари довольно далеко от анализа Симондона. Это можно интерпретировать как неявную критику со стороны Делеза отсутствия у Симондона полемической фазы, центральной для концепции философии Делеза [Sauvagnargues 2009: 255-6]¹⁰. У Симондона индивидуация, вместо того чтобы быть связанной с различием, нейтрализуется как онтогенез, и существует только проблематика в индивидуации (поскольку она является условием, при котором может быть запущен трансдуктивный процесс), но не проблематика [самой] индивидуации. Например, когда Симондон употребляет термин «деиндивидуация», он не имеет в виду ничего негативного, скорее, он имеет в виду одну из фаз индивидуации, в которой предшествующая структура данного существа растворяется в пользу возникновения нового порядка¹¹.

Относительная дистанцированность Симондона от политических вопросов, которая, как представляется, отчасти повторяет свертывание технологической проблематики Делезом в его собственной мысли [см. Toscano 2012; During 2006], полностью стирается в «Постскриптуме». Политический, технологический и онтологический регистр настолько тесно связаны, что становятся неразличимыми: постфордистский капитализм как новый режим существования не может быть понят в отрыве от его технологических продуктов, поскольку кажется, что именно эти продукты превратили желающие машины в достойный научной фантастики кошмар «универсальной модуляции». В этот момент Делез как политический мыслитель сталкивается с Делезом-метафизиком; и это требует обращения к подходу Симондона к технологиям в той мере, в какой он может дать средства для политического понимания нового капиталистического режима производства и власти

III. Другое ускорение: Интенсивность как внутренний резонанс

В творчестве Симондона вопрос об ускорении, который он принимает через понятие прогресса, очень локализован; хотя прямых высказываний в пользу замедления у Симондона не встречается, в отношении вопроса о технологическом развитии прослеживается осторожный, почти консервативный подход. Здесь Симондон прибегает к аналогии между индивидуацией и человеческим прогрессом, где человеческий прогресс понимается в терминах циклов, характеризующихся различными технологическими достижениями, или, скорее, «объективными конкретизациями» [см. Simondon 2015]. Хотя Симондон не революционер, его механология^E призвана обеспечить средства сопротивления отчуждению, понимаемому как отчуждение между работником и техническим аппаратом производства (в отличие от традиционного марксистского определения отчуждения между работником и продуктами его труда). Для Симондона отчуждение — это не только отчуждение работника, но и самого технического объекта (например, отношение к нему как к рабу): именно этим вопросом открывается «О способе существования технических объектов», где капитал изображается как просто усиливающий фактор отчуждения, а фундаментальное отчуждение индустриальных обществ заключается в непонимании и незнании технологии. Симондон утверждает, что только при правильном понимании отношений между человеком и техникой можно преодолеть разрыв между рабочими и средствами производства, который является причиной отчуждения. Можно возразить, что Симондон не обращает внимания на вопрос политэкономии, стоящий в центре критики капитализма у Маркса; тем не менее анализ технологии и видение механологии у Симондона позволяют критически осмыслить современные теоретические подходы к ускорению¹².

Делая шаг назад, следует признать, что вопрос интенсивности не занимает очевидного места в механологии Симондона; и в отличие от Делеза, для которого вопрос интенсивности имманентен всем его работам, Симондон иногда не в состоянии полностью интегрировать свою метафизику в теорию технических объектов. Что мы можем сказать с определенной уверенностью, так это то, что ускорение того, что Симондон называет «конкретизацией» технических объектов (процесс, в ходе которого причинный механизм внутри технических объектов становится все более материализованным и конкретным)¹³ , не обязательно ведет к прогрессу. Напротив, такое ускорение ведет человека только к еще большему отчуждению. Симондон не стремится к классической гуманистической критике технологического отчуждения как осквернения человеческого духа машинами, а хочет найти новое отношение между человечеством и техникой. Такая симондоновская трактовка вопроса о прогрессе содержится в статье «Пределы человеческого прогресса: Критическое исследование» [[1959] 2010], а также недавно опубликованная посмертная работа «Le progrès, rythmes et modalités» [2015]; здесь мы ограничимся анализом первой статьи, которая представляет собой ответ Раймону Рюйе [1958] на вопрос о технологическом ускорении в связи с пределами человеческого прогресса. Рюйе отверг идею Антуана Курно о регулярном и линейном нарастании технологического прогресса, назвав его скорее «ускоренным взрывом», и утверждая, что экспоненциальное ускорение технологий в какой-то момент остановится [Ruyer 1958: 416]. Мы не можем подробно останавливаться на аргументах Рюйе, но интересно отметить, что в конце статьи он утверждает, что, хотя промышленная революция XIX века принесла несчастья значительной части населения, он считает, что «как только технический скелет стабилизируется, жизнь может вновь начать играть и фантазировать» [Ruyer 1958: 423]. Вместо того, чтобы предполагать определенный конец человеческого прогресса, Симондон предлагает понимать его в терминах циклов, характеризующихся внутренним резонансом между человеческим бытием и объективной конкретизацией:

«Мы можем сказать, что прогресс человечества существует только в том случае, если при переходе от одного самоограничивающегося цикла к другому человек увеличивает ту часть себя, которая вовлечена в формируемую им систему с объективной конкретизацией. Прогресс происходит, если система человек-религия наделена большим внутренним резонансом, чем система человек-язык, и, если система человек-технология наделена большим внутренним резонансом, чем система человек-религия» [Симондон [1959] 2010: 231].

Мы можем понимать «внутренний резонанс» в терминах интенсивности. Как интенсивность, характерную для трансформационного процесса индивидуации до того, как он станет метастабильным, т.е. до начала нового цикла. Симондон выделяет здесь три цикла: «человек-язык», «человек-религия» и «человек-технология». В цикле «человек-технология» Симондон наблюдает новую объективную конкретизацию, уже не естественного языка и не религиозных ритуалов, а производства «технических индивидов». Симондон [1958; 2012] утверждает, что индустриализация породила как технических индивидов, так и техническую систему, состоящую из связанных между собой индивидов, которые исключают человека. Точнее, в доиндустриальную эпоху люди, работая с инструментами, могли создавать ассоциированную среду¹⁴ и, таким образом, метафорически функционировали как технические индивиды; однако в индустриальную эпоху люди утратили статус «технических индивидов», поскольку были исключены из центра (что означает утрату центральной роли в производстве) промышленными техническими индивидами [Simondon [1958] 2012: 100-2] и оказались вынуждены выполнять такие задачи, как нажатие кнопок и снабжение сборочных линий. Эта критика децентрации проистекает не из ностальгии по старому гуманизму, а скорее из опасения, что отношения «человек — технология» трансформируются в ходе индустриализации в отношения «раб — раб»: один является рабом другого. Бернард Стиглер вполне адекватно называет этот процесс утраты знаний «пролетаризацией» [Stiegler 2010]: пролетаризация не означает, что человек становится бедным или пролетарием, он скорее становится неквалифицированным, поскольку больше не может обеспечивать себя за счет своих знаний и навыков. Однако следует заметить, что смещение человека от центра не является необходимым следствием цикла «человек — технология», как отмечал Симондон, поскольку способность технологии удалять человека от центра относительно слаба по сравнению с силой языка и религии [Simondon [1962] 2010: 233]. Настоящая проблема, настаивает Симондон, кроется в незнании и непонимании технологий.

Здесь следует вернуться к ранее проведенному различию между двумя видами ускорения: во-первых, ускорение, которое не приводит к завершению цикла прогресса, а скорее продлевает его, все более отстраняя человека от любой деятельности; во-вторых, ускорение, необходимое для завершения индивидуации, определяемой внутренним резонансом. Помимо ускорения, ведущего к всеобщей пролетаризации человека,или бесконечного ожидания революционного момента с коммунистическим терпением, Симондон показывает еще один путь, с которого можно рассматривать отношения человека и техники, чтобы завершить цикл прогресса. Это соответствует двум путям, которые мы можем найти у Делеза и Симондона в отношении ускорения как коррелята интенсивности: один думает о программе революции, другой — о программе эволюции¹⁵. Оставляя на время в стороне свои разногласия, оба мыслителя подтверждают критику Уильямса и Срничека о том, что гуманистические левые не смогли мыслить технологиями¹⁶ , всегда возвращаясь к критике отчуждения как моральному, а не политическому средству. Но поскольку существуют различные направления акселерации, мы можем рассмотреть, как общее понятие акселерационистской политики должно быть доведено до предела, как, например, когда Симондон говорит о пределе (концепте) человеческого прогресса: «Вопрос о пределах человеческого прогресса не может быть поставлен без постановки вопроса о пределах мысли, поскольку именно мысль оказывается главным хранилищем эволюционного потенциала человеческого вида» [Simondon [1962] 2010: 235].

Если следовать тезису Симондона о том, что пределы человеческого прогресса — это  пределы мышления, то можно сформулировать обоснованную гипотезу о пределах ускорения. Гипотеза сингулярности предполагает не конец технологического цикла, а конец человечества в его нынешнем понимании¹⁷. И если «левые акселерационисты» в «Манифесте акселерационизма» сделали актуальный анализ отношений между капиталом и трудом, то анализ интенсивности остается малоисследованным и требует дальнейшего изучения. Критика Симондоном пределов человеческого прогресса напоминает о границах технологической гипотезы. У Делеза и Симондона мы видим два проявления онтологической парадигмы интенсивности, а у позднего Делеза — как интенсивность становится жертвой нового механизма контроля или новой гувернаментальности^F. Именно в рамках этих противоречий и сложностей мы хотели бы исследовать вопрос ускорения, размышляя об автоматизации и интенсивности.

Симондон отверг «автоматизацию» как решение проблемы отчуждения. Для Симондона автоматизация — это «низший уровень совершенства», то есть автоматизация не способна создать «внутренний резонанс» в системе «человек — технология», а скорее является еще одним способом обращения с машинами как с рабами [Simondon [1958] 2012: 127]. У нас есть основания предполагать, что эта критика автоматизации может быть неприменима к современным технологиям, таким как искусственный интеллект (который во времена Симондона еще не был достаточно развит), особенно когда мы рассматриваем такие машины, как Deep Blue или IBM Watson, а также внедрение дизайна, ориентированного на человека; однако она по-прежнему актуальна в том смысле, что автоматизация становится более агрессивной и определяющей в нашей повседневной жизни, особенно коммерческие инструменты, движимые рынком, которые все еще далеки от идеальной, по мнению Симондона, ситуации: подобно тому, как музыканты оркестра взаимодействуют с дирижером.

 IV. Модуляция, политика грядущей интенсивности

Это не означает, что мыслить революционную политику невозможно исходя из рефлексии над идеями Делёза и Симондона. Технологическое ускорение, как его обычно понимают, — это лишь одна из форм модуляции, которая производит взрыв, переворачивающий человечество с ног на голову, чтобы создать новый порядок или новую конфигурацию. Иными словами, это попытка осмыслить разрыв, или точку омега (конечную точку развития Вселенной) в понимании Тейяра де Шардена. Рассмотрим случай на Глобальном Юге: Компания Foxconn, тайваньский производитель iPhone, объявила, что в 2014 году будет использовать 10 тысяч роботов, а в будущем их число возрастет до 30 тысяч в год. Foxconn настаивает на том, что ее проект по созданию миллиона роботов будет «лишь помогать существующим работникам, а не заменять их» [см. Dorrier 2014]. В цитируемой статье высмеивается, что Foxconn не смогла реализовать свою миллионную армию роботов, и в итоге ей понадобилось больше людей. Будут ли в итоге заменены рабочие? И когда они будут заменены, как тогда станет возможным появление новой политической повестки дня?

Конечно, надеяться на гарантированную революцию нельзя, и, действительно, всегда можно сидеть в ожидании наступления такого апокалиптического момента; однако даже если бы этот вариант рассматривался как правдоподобный, его можно было бы ускорить разными способами. И здесь мы предлагаем представить себе различные стратегии переприсвоения технологического развития. Размышляя о Симондоне, Тоскано пытается представить себе, какой должна быть «наука революции» [Toscano 2012: 92]. Тоскано рассматривает доиндивидуальное, описанное Симондоном, как фазу, заряженную энергией и потенциалом, которая при достижении определенного порога приводит к структурной трансформации. Здесь возникает интригующая идея о модуляции диспарации как революционной возможности. Тоскано возвращается к концепту группы у Симондона и рассматривает формирование группы как революционный потенциал:

«Чтобы действительно катализировать разворачивание предреволюционного состояния, группы должны дезадаптироваться, деиндивидуализироваться. Можно сказать, что одним из условий, необходимых для изобретения революционного решения, способного усилить и интегрировать новые потенциалы, привносимые метастабильным состоянием, является именно разрушение старых связей, утверждение различий посреди социального» [Toscano 2012: 92-3].

Здесь Тоскано открывает значительный простор для осмысления ускорения (как усиления) через работу Симондона. Однако, чего не хватает эссе Тоскано (в основном из-за объема), так это роли технологии в мысли Симондона и ее связи с «усилением потенциалов», что является ключевым для концептуализации Тоскано индивидуации революций. Усилить — значит интенсифицировать, а интенсифицировать в этом смысле — значит осмыслить технологические инфраструктуры, которые позволяют возникнуть такому резонансу. Усиление [amplification] – это вопрос, который занимал Симондона в 1960-е годы, о чем можно прочитать в его докладе на конференции Colloque de Royaumont 1962 года, где он использует принцип работы триода в качестве аналогии для социального усиления [Simondon [1962] 2010; см. также Hui 2015].

Исходя из этого, наша задача состоит не в том, чтобы возражать против модуляции, не в том, чтобы критиковать анализируемую нами онтологическую парадигму интенсивности, а в том, чтобы найти свое место в этой парадигме и разработать различные технологии модуляции. Речь идет не только о разработке альтернатив, за что ратовали некоторые интернет-активисты, например Геерт Ловинк [см. Lovink and Rasch 2013], но и о разработке технологий, в которых интенсивность рассматривается в качестве основного фактора. Мы можем вкратце рассмотреть, как интенсивность стала основой капитализма. Двадцатый век, как анализировал Стиглер [2010], был веком консьюмеризма, который создал тенденцию дезинтеграции через манипулирование символами, знаками, образами и, в конечном счете, психическими носителя в маркетинге; эта тенденция, однако, продолжается в XXI веке через использование умных объектов, технологий контекстной осведомленности, нанотехнологий, искусственного интеллекта, социальных сетей и т.д. Это становится очевидным, если вспомнить маркетинговые стратегии и технологии, которые применяют и приобретают Google, Amazon и Facebook. Выше мы уже отмечали разное значение слова «дезиндивидуация» у Симондона и Стиглера. Для Симондона это необходимая фаза индивидуации — переход, в ходе которого старая структура разрушается, чтобы образовалась новая структура. Стиглер использует этот термин для описания трудностей индивидуации, особенно когда человек теряет интенсивность индивидуации себя от другого; это приводит к потере контроля, или, скорее, к ускорению на пути к смерти. В своей книге «Acting Out» [[2003] 2009] Стиглер приводит историю массового убийства в Нантере в 2002 году, когда 33-летний Ричард Дурн застрелил восемь членов совета во время заседания местного совета и на следующий день покончил с собой. По мнению Стиглера, акт убийства Дурна был связан с утратой им первобытного нарциссизма, он не мог больше любить себя и других, или, другими словами, он стал дезиндивидуализированной личностью. Дезиндивидуация в понимании Cтиглера — это проблема, которая не может быть решена, поскольку интенсивность не создает резонанса, а скорее стремится к своему отрицанию, являясь своего рода «точкой омега». Мюриэль Комб переформулирует эти два способа «дезиндивидуации»: один — это «катастрофическая дезиндивидуация тревоги», которая ведет к разрушению и растворению всего опыта; другой — «трансиндивидуальная дезиндивидуация», которая является условием новой индивидуации [Combes 2012: 38].

Если следовать анализу Делеза и Симондона, а также прочтению Тоскано и Стиглера, то технология выполняет функцию усиления и направления интенсивности в сторону процесса, телос которого не может быть предопределен. И если такое технологическое усиление и ускорение является сутью политики, то она ищет внутренний резонанс между машинами и трансиндивидуальностями, или тем, что Тоскано называет «политикой изобретения». Следовательно, недостаточно выступать за неопределенное, общее ускорение технологии к сингулярности, даже в качестве средства, обеспечивающего возможность революционного события. Необходимо изобретать новые технологии, стремящиеся к резонансу и усилению потенциалов групп. Технические объекты сами по себе обладают трансиндивидуальными отношениями, пересекающими индивидуальное и коллективное. Именно в такой сети, опосредованной техническими объектами, возможна программа усиления. Этой линии мысли пока не придерживаются активисты, поддерживающие политику открытого кода, децентрализацию, анонимность и криптографию, а также другие усилия, направленные на создание альтернатив, которые, как и случается, наследуют операционную модель коммерческих технологий. Ограничение этих форм сопротивления состоит в том, что анализ технологий все еще остается в парадигме гилеморфизма формы-материи или повторения типологий, поэтому они ограничиваются незначительными улучшениями существующих моделей, а онтологическая парадигма интенсивности, предложенная Делезом и Симондоном, по-прежнему исключена из сферы исследований и разработок¹⁸. Если мы хотим переформулировать возможность «сопротивления»  — как бы ни устарело это слово по сравнению с ускорением,  — то это будет политика изобретения, противостоящая политике инноваций, которая во многом определяется рынком и политикой контроля.

V. Заключение

Резюмируя, данная статья направлена на то, чтобы пролить свет на размышления Делёза и Симондона об акселерации не для того, чтобы оценить авторитет Делёза и Симондона в отношении современных форм акселерационизма, а для того, чтобы определить роль, которую играет акселерация в их онтологиях и политике. Мы попытались построить политику ускорения, основанную на более фундаментальном понятии, а именно на интенсивности. Такое перепрочтение Симондона и Делеза с вклиниванием Рюйе пытается наметить траекторию таких мыслей и противопоставить их нынешней акселерационистской политике. Симондоновская концептуализация различных фаз цивилизации и его видение технологии как воплощения метафизики полезны для размышлений об акселерационистской политике, которая, хотя интригует и волнует, тем не менее по-прежнему трудно определима в четких терминах. В недавнем комментарии The Guardian под названием «Конец капитализма начался» журналист Пол Мейсон предположил, что информационные технологии положили конец капитализму, и мы вступили в эпоху посткапитализма [Mason 2015]. Анализ Мейсона перекликается с анализом Симондона; однако он также подчеркивает опасность ускорения, которое не обязательно ведет к концу капитализма, а скорее к его новому началу.

Мы не претендуем на то, чтобы обеспечить исход; эта статья направлена на то, чтобы найти другой путь в акселерационистскую политику, поместив её в отношения между метафизикой, политикой и технологией. Если мы можем концептуализировать капитализм на основе модуляционной модели, тогда срочно требуются новые способы модуляции в качестве силы, противодействующей позднему капитализму, без регрессии в архаичную иерархическую или гилеморфную систему. Чтобы продвинуться дальше, необходимо взяться за философское основание, которое подготовили для нас Делёз и Симондон, подвергнуть его сомнению и реализовать через реапроприацию современных технологий.

Переведено по Hui, Yuk & Morelle, Louis (2017). A Politics of Intensity: Some Aspects of Acceleration in Simondon and Deleuze. Deleuze and Guatarri Studies 11 (4):498-517.

Примечания переводчика

[A] Ускорение и акселерация в данном случае синонимы. В оригинале авторы используют единый термин «acceleration», однако проводят различие между тем, как он используется Симондоном и Делёзом. Понимание Делёза впоследствии породило акселерационизм как политическую позицию и форму политической теории, что является важным фактором для авторов статьи. Пользуясь преимуществами перевода на русский, далее я буду использовать слово «акселерация» преимущественно в контексте Делёза, отсылая к его теоретическим наследникам, а слово «ускорение» преимущественно в контексте Симондона, чтобы отличить его понимание как предшествующие и отдаленное от акселерационизма. 

[B] Диспарация — это процесс интеграции различного и несоответствующего в единую скоординированную систему. Симондон иллюстрирует концепт диспарации примером с сетчаткой, когда правое и левое изображения на сетчатке, которые не могут быть полностью наложены друг на друга, схватываются как единая перцептивная система, включающая различия исходных систем изображения. 

[C] Авторы несколько путано объясняют концепт модуляции, согласно другому источнику модуляция у Симондона  — это процесс непрерывного или постоянного формирования (в английском переводе Симондона используется слово «molding», которое означает придание формы именно чему-то материальному) некого объекта. Хуэй и Морель в своем описании акцентируют внимание на том, что эта непрерывность возникает не с пустого места, а из-за помещения объекта в разные контексты, а также из-за деятельности других агентов. Пример с кирпичом, по-видимому, призван показать, что широкий спектр факторов оказывает на него модуляционное воздействие, то есть непрерывно формирующее этот объект. Грубо говоря, вместо простой идеи о том, что изготовленный кирпич просто используют в строительстве чего-либо, Симондон хочет сделать акцент на том, что изготовление кирпича в этом смысле не означает конца его формирования. 

[D] Имеется в виду отрывок из «Размышлений о первой философии», в котором Декарт показывает, что сущность воска постигается не чувствами, а разумом: «Возьмем, например, этот кусок воска. Совсем недавно был он вылеплен из сот и еще хранит на себе вкус меда. Можно еще почувствовать даже запах цветов, с которых был собран мед. Его цвет, форма, величина определенны. Он тверд, холоден, до него легко дотронуться, и если слегка постучать по нему костяшками пальцев, то он издаст звук. Итак, налицо все признаки, по которым мы самым простым и ясным способом познаем тело. Но взгляните, пока я говорю, его придвигают к огню, и вот — исчезают остатки вкуса, выдыхается аромат, изменяется цвет, расплываются очертания, растет величина. Он становится жидким, горячим и едва ли ты сможешь теперь дотронуться до него, а если ухитришься ударить, то уже не услышишь звука. Тот же ли это воск? Да, тот же. Это следует признать, никто не станет отрицать это, никто не будет придерживаться другого мнения. Но что осталось от того воска, который мы так ясно представляли себе? Явным образом, ничего из достигаемого чувствами. Ведь то, что приходило ко мне посредством пробы, обоняния, зрения, осязания или слуха, теперь изменилось, — воск остался. […] Выходит, я вынужден признать, что не воображением, но одним лишь разумом способен постигать сущность воска. Я имею в виду воск в частности, что же касается воска вообще, то это еще яснее».

[E] В начале и середине XX-го века ряд французских философов, занимавшихся вопросами техники и технологий, предлагали «механологию» как новую науку о учение и науку о машинах.

[F] Гувернаментальность — важный для Фуко термин, о котором можно узнать в этом подкасте. 

Примечания авторов

1. Об отношении Делёза к Симондону см. Sauvagnargues 2009: chs 10–12.

2. Делёз сформировал свою собственную, отчетливую критику Аристотеля, в «Различии и повторении», которая фокусируется на подходе последнего к Бытию через разделение и использование Категорий.

3. «Природой можно было бы назвать доиндивидуальную реальность, которую индивидуум несет с собой… Природа – не противоположность Человека, а первая фаза бытия, второе бытие — противоположность индивида и среды, являющейся дополнением индивидуума в отношении к целому» [Simondon 2005: 305].

4. Эта двусмысленность была отмечена и прокомментирована. По этой теме сравните и сопоставьте Kœnig 2013 и Silbertin-Blanc 2013.

5. Их цель состоит в том, чтобы прийти к «новой форме действия: импровизационной и способной реализовать замысел посредством практики, которая работает с непредвиденными обстоятельствами, которые она обнаруживает только в ходе своего действия, в политике геосоциального искусства и хитрой рациональности» [Williams and Srnicek 2014: 361]. О генеалогии современного акселерационизма см. Noys 2014; критику акселерационизма, охватывающую как его метафизические, так и политические аспекты, см. в Cunningham 2015.

6. Критику акселерационизма Делёза в связи с его более общей концепцией аффирмации см. в Noys 2012.

7. «Изложницы [moulds] — это формы, отдельные формы, но элементы управления — это модуляции, подобные самодеформирующейся изложнице, которая непрерывно меняется от одного момента к другому» [Deleuze 1992: 5; перевод изменен].

8. Для более подробного рассмотрения делезовского анализа модуляции в «Постскриптуме» см. Hui 2015.

9. Концепция машин кажется несколько лейбницевской, поскольку она определяется как рекурсивная концепция, где любая машина сама состоит из машин [Deleuze and Guattari 2004: 36; см. также Guattari 2006].

10. Наиболее «полемические» аспекты Симондона, например, его критика социологии и психологии как неспособных понять психическую и коллективную проблематику, используются только как средство продвижения к онтологическому пониманию индивидуации, которое направлено на «примирение» различных подходы в рамках общей парадигмы.

11. Термин «деиндивидуализация» используется Бернардом Стиглером для описания психических существ, которые утратили способность к дальнейшей индивидуализации, имея в виду, что существо не способно производить определенную интенсивность и напряжение по отношению к себе и к коллективу; это определение, очевидно, сильно отличается от первоначально использованного Симондоном.

12. Как отмечает Мюриэль Комбс, «было бы справедливее сказать, что Маркс просто не помещает отчуждение в то же место, что и Симондон. В то время как Симондон видит ее в неадекватности отношений, которые люди, неспособные преодолеть диалектику господства и подчинения, поддерживают с машинами, Маркс помещает их на уровне производственных отношений как неразрывную смесь эксплуатации и господства» [Combes 2012: 74].

13. Например, технический индивидуум более конкретен, чем технический элемент (например, диод), в том смысле, что технический индивидуум обладает рекуррентной причинностью, которая позволяет ему вернуться к равновесию.

14. «Ассоциированная среда» — важный термин, используемый Симондоном для характеристики технического индивида, в отличие от технических элементов и технических ансамблей. Технические люди владеют ассоциированной средой, которая позволяет им стабилизировать себя. Ассоциированную среду следует отличать от логики обратной связи Норберта Винера, поскольку понятие ассоциированной среды — это не просто механизм внутри самого объекта, а скорее техногеографическое понятие.

15. «Технократ — естественный друг диктатора: компьютеры и диктатура. Но революционность живет в зазоре, который отделяет технический прогресс от социального целого и который вписывает сюда свою мечту о перманентной революции. А значит, эта мечта и есть само действие, сама реальность; это реальная угроза всякому установившемуся порядку. Она принимает за осуществимое наяву все то, о чем грезит» [Deleuze 1990: 49].

16. Хорошо известно, что мы не обобщаем здесь некую «левую политику без технологии», и мы действительно знаем о таких усилиях, как взаимодействие итальянского Operaismo с марксовой концепцией «всеобщего интеллекта», а также о феминистской критике Донны Харауэй. 

17. О последствиях такого радикального разрыва с человеческой историей см. Negarestani 2014.

18. См. Hui and Halpin 2013 для конкретных примеров анализа социальных сетей и предложения возможных альтернатив, основанных на концепции коллективной индивидуации Симондона.

Список литературы

акселерационизмЖиль ДелёзЖильбер Симондононтологияполитикафилософия