Иван Кудряшов рассказывает о Люблянской школе психоанализа, её особенностях и основных темах исследований.
О Люблянской школе психоанализа (также известной как Люблянская лаканианская школа) впервые широко заговорили в начале 90-х годов, когда на Западе вышли первые книги Славоя Жижека. После первой волны популярности Жижека последовал и интерес к философии Словении. Вскоре ряд коллег по цеху (на которых ссылался и сам Славой) стали появляться на крупных международных конференциях и в сборниках. На английский стали активно переводиться ранние работы близких к Жижеку мыслителей: Мирана Божовича, Младена Долара, Алёнки Зупанчич Жердин и других. К тому же в период 1990-2000-х гг. во многих странах рос и интерес к лакановскому психоанализу, на который ссылаются многие авторы этого круга. К началу нулевых и сама школа принялась активно позиционировать себя на мировой философской арене, устраивая свои мероприятия, посвященные изучению кино, общества и современной идеологии.
Однако как таковая школа сформировалась намного раньше: уже в 80-е было создано «Общество теоретического психоанализа в Любляне», на основе которого и возникает группа континентальных философов, тесно связанных с тремя традициями. Во-первых, это постмарксистская мысль, что не удивительно, так как часть мыслителей формировалась ещё в период существования социалистической Югославии. Во-вторых, это классическая философия, а главным образом немецкий идеализм XVIII-XIX веков с попыткой его современного перепрочтения. И в-третьих, это ряд теоретико-методологических идей Жака Лакана, а также некоторые заимствования из постструктуралистской мысли. Основателями школы считаются Славой Жижек, Растко Мочник и Младен Долар. К представителям школы регулярно относят таких словенских философов и социологов как Аленка Зупанчич Жердин, Миран Божович, Рената Салецл, Радо Риха, Елица Шумич-Риха, Петер Клепец, Здравко Кобе и другие.
Ключевой задачей Люблянской школы было заявлено перепрочтение классической и современной философии (особенно наследия Канта, Гегеля, Маркса) через призму психоанализа Лакана. В то же время целый ряд работ Жижека и его соратников стоило бы обозначить как современный вариант критики идеологии. Специфика такой критики в том, что она опирается на разработку некоторых концепций Лакана (о фантазме, симптоме, Реальном и др.), а в качестве основного материала использует массовую культуру, преимущественно кинематограф.
Жижек как-то отмечал в интервью, что период от Канта до Гегеля является самым ценным и до сих пор актуальным для современной философии. Именно поэтому представители школы часто проводят сложные параллели и сочетания между немецкими идеалистами, марксистской теорией и критикой идеологии, структуралистами и постструктуралистами, философами Нового времени, а также обращаются к примерам классического и современного искусства, что и стало узнаваемой чертой их философии. Например, одна из известных коллективных работ школы под названием «То, что вы всегда хотели знать о Лакане (но боялись спросить у Хичкока)» буквально представляет собой использование структурного психоанализа Лакана для анализа особенностей киноязыка Хичкока, которое в большей степени проясняет идеи первого (как минимум иллюстрирует его концепты), чем творчество второго. В то же время многие установки люблянских философов возникли на фоне французских интерпретаций идей Маркса, Гегеля и других авторов (вроде Ницше, Хайдеггера, Кьеркегора).
Становление школы
Первые контуры школы возникли когда в Югославии был взят курс на относительную демократизацию и плюрализм мнений. Словенские интеллектуалы имели определённую свободу мысли, поэтому у умеренной оппозиции (оппозиции по отношению к официальной идеологии – титоизму) был свой научно-философский журнал «Проблемы» (Problemi; основан в 1962). К началу 80-х внутри очень разнообразного круга авторов журнала произошел раскол на две влиятельные группы. В первую группу вошли марксисты, изучавшие работы Альтюссера и Франкфуртской школы, и примкнувшие к ним лаканисты. Вторую группу составили консерваторы и умеренно-либеральные критики марксизма. Поскольку первая группа вскоре начала одерживать верх, то вторая обратилась к властям за поддержкой – и в итоге для последних в 1982 году был создан «Новый журнал» (Nova Revija). Таким образом, начиная с начала 80-х журнал «Проблемы» стал местом интенсивных контактов и обмена мнениями для словенских лаканистов, что в итоге и привело к схожести проблематики и подходов, давшей начало Люблянской школе.
Стоит отметить, что важную роль в формировании марксистов и лаканистов «Проблем» сыграл Луи Альтюссер с принципом «методологического антигуманизма» (также известен как «теоретический антигуманизм»). Суть этого принципа в переинтерпретации Маркса и ряда других социальных теорий через призму критики абстрактного гуманизма. Альтюссер, выдвинувший эту идею, отмечал, что согласно зрелой концепции Маркса его собственный ранний гуманизм (как и гуманизм ряда мыслителей эпохи) следует считать идеологией наряду с другими проявлениями общества. Поэтому в качестве теоретико-методологической рамки для изучения социальной проблематики «антигуманисты» утверждают, что человека нельзя брать за основу как простой элемент общества. Напротив, всякий человек – уже сложный продукт системы (или как формулирует это сам Маркс: «человек есть ансамбль общественных отношений»). В опоре на такой подход основатели школы последовательно размежевались с другими недогматическими марксистами, группировавшимися вокруг журнала «Праксис» (впоследствии получили название школы Праксиса). В отличие от противопоставления раннего гуманистического и позднего сциентистского Маркса (с акцентом на первого), задачей Люблянской школы стало вписывание марксистского учения в общую линию немецкой философии с акцентом на эпистемологии и диалектике. Весомый вклад в обучение первого поколения школы также сыграл Божидар Дебенжак, профессор философии в Люблянском университете, который изучал и переводил с немецкого работы Гегеля, Маркса и Энгельса, а также познакомил югославских студентов с идеями Франкфуртской школы.
После исхода консервативно-либеральных немарксистов в 1982 году было основано Общество теоретического психоанализа, которое призвано координировать издательскую и редакционную политику школы. Председателем Общества является Славой Жижек. В какой-то момент общество обзавелось ироничным девизом, отсылающем к неоднозначному лакановскому понятию «наслаждения» (jouissance). Звучит он так: «С нами вам не нужно наслаждаться». В 1985 году журнал организовал книжную серию «Аналекты» (Analecta), которая печатала переводы классических и современных авторов (в основном французов – Ж. Деррида, Ж.-П. Дюпуи, М. Фуко, Ж.-Ф. Лиотара), а также современных словенских философов. Эта серия существует поныне и на данный момент в ней издано 88 книг. Также в 1985-ом по инициативе Общества была основана «Люблянская киношкола», получившая впоследствии название «Осенняя киношкола: международный коллоквиум по теории кино». Любопытно, что в последние десять лет можно определённо сказать, что большинство членов Люблянской школы психоанализа не стали разъезжаться по миру, большинство из них преподают и занимаются научной работой в Люблянском университете, Институте социологии и Научно-исследовательском центре при Словенской академии наук и искусств.
Темы исследований
Круг тем школы кажется на первый взгляд очень разнообразным, особенно из-за множества внутренних параллелей. Однако в целом можно отметить несколько линий, по которым очень чётко ощущается единство школы. Во-первых, это круг авторов, к которым регулярно обращаются. Во-вторых, темы и примеры, которые часто повторяются, более того носят подчеркнуто заимствованный характер. Так многие из них напрямую «унаследованы» от ключевых фигур, определяющих направление мысли школы: серьёзному анализу подвергаются прежде всего те сюжеты, которые уже выделили Гегель, Фрейд и Лакан. Так, например, в изучении трагедии непропорционально большое внимание уделено Антигоне, Эдипу и Гамлету, а также героям произведений Клоделя (прежде всего Синь де Куфонтен, историю которой анализировал Лакан).
Можно выделить несколько фундаментальных тем, разрабатываемых большинством представителей Люблянской школы психоанализа.
1.Анализ механизмов идеологии и её критика. Многие рассуждения авторов школы имеют антикапиталистическую направленность или как минимум крайнюю заинтересованность в понимании идеологии капитализма вообще и его современной версии в частности. Впрочем в работах Жижека, Клепеца и других можно найти и мысли о том, как работала социалистическая идеология (советского общества при Ленине и Сталине, югославского общества при Броз Тито). Для понимания механизмов идеологии активно адаптируются как некоторые понятия Лакана (фантазм, Реальное, четыре дискурса), так и построения Гегеля и Маркса (снятие, три типа рефлексии, товарный фетишизм и др.). Так, например, в «Возвышенном объекте идеологии», книге которую Жижек считает одной из лучших у себя, предпринимается попытка осмыслить работу идеологии через разработку понятия возвышенного в классическую эпоху (главным образом в эстетике Канта и Гегеля). Любопытный ракурс выбрал и Петер Клепец в работе с говорящим названием «Выгодные страсти: капитализм и перверсия».
2. Проблемы теологии и атеизма, особенно в их приложении к политике и дискурсу. Например, Божович, Бунта и всё тот же Жижек неоднократно обращались к традиционным вопросам религии, но на основе материалистического и/или лакановского взгляда. Так одним из пунктов, последовательно проводимых в рассуждениях школы, является линия Фрейда-Лакана, согласно которой Бога можно понять через призму бессознательных структур. Крайне важной является для Жижека и верная интерпретация эмансипирующего потенциала образа Христа и текстов Нового завета (например, работа «Хрупкий абсолют, или Почему стоит бороться за христианское наследие»). Данная тема является ключевой и для недавней дискуссии между Жижеком и Милбэнком (работа «Монструозность Христа»).
3. Онтология сексуальности. Исследование темы любви, пола, сексуальности и наслаждения, особенно в современном мире, занимает важное место в проблематике школы. Ощутимая часть построений при этом строится на переосмыслении ключевых принципов Лакана и их интерпретации Жаком-Аленом Миллером. Прежде всего это положение «сексуальных отношений не существует», формулы сексуации Лакана, концепция женского наслаждения. Так, например, на русском в серии «Лакановские тетради» выходил сборник со статьями Долара, Божовича и Зупанчич по теме любви («Любовная машина. Лакан и Спиноза. Комедия любви»). Связи комедии и любви у Шекспира, Гегеля и Лакана посвящена монография Грегора Модера.
4. Вопросы этики. Этика в понимании школы тесно связана и с первой, и с третьей темой. При этом обычно в работах происходит совмещение идей этики психоанализа с наследием философии. Нельзя не отметить и несколько фигур, которые наиболее часто упоминаются в таком ракурсе. Это Иммануил Кант, Бенедикт Спиноза, Сёрен Кьеркегор, Фридрих Ницше, Альфонс де Сад, Франц Кафка, также большой популярностью пользуется образ писца Бартлби из одноименного произведения Генри Мелвилла. Данной теме посвящены отдельные главы, монографии и сборники, выпускавшиеся в серии Analecta, прежде всего таких авторов как Зупанчич, Долар, Обрехт, Жижек, Коленц, Модер, Бунта. Например, на русский переведена одна из главных книг Аленка Зупанчич «Этика Реального», по-новому открывающая потенциал этики Канта. Стоит также отметить, что словенские мыслители довольно смело обращаются в плане этики и к проблеме насилия.
5. Общие и специальные проблемы искусства. Особое внимание школа уделяет структурному анализу кинематографа. Здесь ощутимо выделены голливудское кино (Жижек, Кречич), а также творчество А. Хичкока, А.А. Тарковского, Л. фон Триера. Помимо этого с темами этики и сексуальности тесно связано обращение к трагедии и комедии (Долар, Жижек, Зупанчич), философии музыки (особенно оперы, которой посвящено исследование «Вторая смерть оперы» Жижека и Долара), анаморфозам и барокко, проблеме визуальности и взгляда (Станич). При этом какого-то однообразия в понимании авторов или известных художественных примеров не возникает. Так Бара Коленц обращался к теме театра в работе, посвященной Кьеркегору – «Повторение и инсценировка. Кьеркегор, психоанализ, театр», а Дежан Обрехт через Кьеркегора исследует проблемы этики («Тревога, скука и отчаяние, к философии дионисийского пессимизма»).
Рецепция и критика школы
Значительное количество переводов работ школы на английский, французский, русский и немецкий языки довольно сильно повлияло на распространение их идей. Некоторое влияние интерпретации Лакана словенскими авторами можно заметить в самых разных областях, в том числе в этике и политической философии (Ставракакис, Шёневольф, Ньюман и др.). Более того, несмотря на частую критику в адрес постструктуралистов (Делёз, Деррида, Фуко и др.), сам стиль этой критики многие опознают как вполне постструктуралистский. Ведь в конечном счете, аргументация часто идет по линии «чего не понял Х (например, Деррида) у Лакана, Фрейда, Ницше» (а не с опорой на англоязычные школы), что сохраняет связь и с герменевтикой подозрения, и со свободным стилем аргументации. Яркий пример такой критики можно найти в работе Жижека «Глядя вкось» (Часть III. Фантазия, бюрократия, демократия).
В то же время, благодаря известности школы (главным образом высокой популярности работ Жижека в современных медиа), само название «Люблянская школа психоанализа» неоднократно ставилось под вопрос. Обычно так называются ассоциации практикующих психоаналитиков, но ни один из ключевых членов школы не является практикующим психоаналитиком. Что особо проблематично, учитывая, что Лакан свою теорию развивал в непосредственной связи с клиникой. Тем более что и Фрейд, и Лакан, и их ученики крайне скептически высказывались о попытках свести психоанализ к философии. На подобные замечания от лица Словенского общества лакановского психоанализа участники школы ответили, что работа Общества теоретического психоанализа «сосредоточена на пересечениях и встречах между философией и психоанализом. Оно никогда не претендовало на занятия чем-то, кроме теоретического психоанализа и это не влечет за собой никаких конфликтов с психоаналитической практикой, а также никогда никто не заявлял, что одно может заменить другое».
Однако подобное заявление не исчерпало проблемы и в 2016 году словенский психоаналитик Нина Крайник выступила с заявлением о том, что Люблянская школа препятствовала появлению лакановского психоанализа в Словении, а также обвинила некоторых членов в плагиате. Несмотря на специфическую форму выражения подобных претензий Всемирная ассоциация психоанализа (AMP) предоставила площадку для высказывания в журнале «Лакановский ежедневник» (Lacan quotiden), тем самым косвенно их поддержав. Меж тем Крайник пишет о сговоре Жижека со словенской клептократией, свои обвинения в плагиате не подтверждает сравнением текстов, а единственным доказательством «намерений школы» указывает личную беседу с Младеном Доларом.
В 2020-21 гг. уже Жижек, как лидер школы, выступил с критикой лакановских структур и прежде всего Жака-Алена Миллера и его Новой лакановской школы (NLS). В этой критике он также рассказал о собственном опыте прохождения анализа у Миллера. В предисловии к работе Габриэля Тупинамбы «Желание психоанализа» (Tupinambá G. The Desire of Psychoanalysis. Exercises in Lacanian Thinking. 2021) он указывает на идеологичность современного лакановского движения и возможность его критики с опорой на идеи Лакана.
Впрочем, ряд обвинений Жижека в адрес Миллера звучит слабо: например, высказывание о негласном запрете на монографии в кругу школы 30 лет назад, или его личное восприятие оплаты аналитика. Несколько паранойяльная и интерпретация Тупинамбы, к которой присоединяется Жижек, о том, что политические выступления Миллера (например, против Марин Ле Пенн на выборах 2017 года) «на самом деле» нацелены против левых, особенно радикально настроенных. А вот проблемы, касающиеся организации школы, действительно не потеряли актуальности: как верно отмечает Жижек, по-своему их пытался решить ещё Лакан, в том числе распустив свою школу, но идеального варианта нет и сегодня. В борьбе за чистоту интерпретаций Лакана (причем такую, которая не отбрасывает Лакана одного периода ради Лакана другого) многим рядовым психоаналитикам приходится с большим трудом искать ту позицию, что называется «желанием аналитика», ведь гораздо проще возвести мнения авторитетных членов школы в ранг требования и пытаться встроить себе идентификацию с ними. Последнее же является большой ошибкой для человека, хоть как аналитика, хоть как анализанта (как отметил сам Лакан «идентификация – это самое страшное, что может произойти с субъектом»).
Здесь стоит отметить, что позиция Жижека в целом может быть сформулирована так: некоторые идеи могут быть в большей степени гегелевскими, марксистскими, лакановскими (и далее…), чем сами высказывания Гегеля, Маркса, Лакана и др. Кстати, о Лакане в одном из интервью Жижек скажет, что тот (он мог наблюдать его вживую в 70-е годы, когда учился во Франции) как личность и особенно его эксцентричный стиль изложения своего учения никогда не были ему близки. Он его называет фальшивкой, чем-то притворным, буквально как total fake. От Лакана Жижек взял схемы и идеи, которые можно развивать в духе Лакана, а не под его диктовку. Такую диалектику можно обнаружить и у многих членов школы. На этой претензии «понять и разработать нечто глубже, чем удалось предшественникам или даже самим авторам» и строятся многие работы люблянских философов. Это отлично заметно даже на привычных ходах аргументации, используемых в работах Жижека, Зупанчич, Долара и других – они строятся на обмане ожиданий и диалектических поворотах, освобождающих понимание концептов от устоявшихся конвенций.
Например, в «13 опытах о Ленине» Жижека можно найти следующий ход мысли. Маркс критикует представление о том, что капиталистическая система просто форма удовлетворения запросов потребителя, на деле же она подчиняется оторванной от жизни логике рынка (логике прибавочной и меновой стоимости, а не потребительской). Следовательно, напрашивается вывод о том, что экономический кризис – это момент, в котором реальность догоняет вымысел и рушит его. Однако Жижек по этому поводу как обычно предложил контринтуитивное решение: суть кризиса не в возвращении реальности, а напротив, в неспособности её признать (ведь кризис – всего лишь сбой в фантазме капитала о бесконечном самовозрастании, который скрывает реальность эксплуатации).
Резюме
Как это ни странно, но по здравому рассуждению Люблянская школа психоанализа кажется скорее неким исключительным случаем, чем правилом. Ни глобализация и появление новых университетов по всему миру, ни высокий уровень английского (ставшего международным языком академического сообщества) во многих странах, ни даже развитие интернета, не создали мало-мальски ощутимого списка национальных или локальных философских школ с широким признанием. Их по сути просто нет в период 1990-2010-х годов. Отдельные случаи признания групп, сложившихся вокруг автора, кафедры или журнала, почти всегда включают в себя прямую преемственную связь и строгую ориентацию на узкую проблематику и такой же узкий круг признающих.
Так существует финская философская школа, тесно связанная с Хельсинским университетом и журналом Acta Philosophica Fennica. Однако она практически неизвестна за рамками англоязычной аналитической философии, да ещё и только в области, касающейся вопросов логики, математики и философии науки. Вероятно потому что внутри школы явно ощутима строгая линия преемственности, идущая от Витгенштейна и кембриджских философов (от фон Вригта к Хинтикке, а от него к современным авторам, например, Нийнилуото). В России её всё-таки немного знают, но из-за высокой популярности аналитической традиции и философии науки, хотя переводов крайне мало. Нет даже никакого термина в отечественной традиции для этих мыслителей, хотя есть и своя проблематика, и свои первые лица. Что особенно иронично, так это то, что в XIX веке в Европе была известна «финская школа» (например, Юхан Снельман), о которой сегодня помнят лишь узкие специалисты по истории философии.
За исключением отдельных громких имён мы ничего не знаем ни о философии Бразилии (где около сотни только университетов) или Латинской Америки в целом, ни о школах Китая с Гонконгом, Южной Кореи, Японии, причем в последней более 600 университетов и в каждом на 1-2 курсе есть философия. По какой-то причине не возникают школы ни в Канаде (вокруг Яна Хакинга, Чарльза Тейлора или Брайна Массуми), ни в Польше (хотя господдержка всего национального там очень ощутима). И похоже, что в современных условиях подобная интеллектуальная атомизация более привычна, чем школа да ещё и с 40-летней историей.
В этом плане действительно обращает на себя внимание то, что в Любляне произошло совпадение целого ряда необязательных факторов. Во-первых, изоляция на раннем этапе формирования, которая способствовала изучению языков, но при этом несколько ограничивала в контактах и текстах (для югославской Словении основным «каналом» стала Франция). Во-вторых, сохранение территориальной привязки – по каким-то причинам крупные фигуры школы не сменили Любляну на англоязычные университеты, предпочитая редкие «набеги» в форме лекций и конференций по всему миру. В-третьих, феномен Славоя Жижека, который оказался мыслителем крайне удобным для медиа, в отличие от тех, кто с трудом способен выйти за рамки академических форматов.
И именно последний фактор заставляет задуматься о том, будет ли люблянская группа столь же высоко котироваться в мировой интеллектуальной сфере после или без Жижека? На мой взгляд, для ответа на вопрос нужно глубокое социологическое исследование уже сложившихся связей между школой и зарубежными коллегами, журналами, институциями. По моим ощущениям эти авторы всерьёз и надолго в англоязычной лаканиане, а также во многих сообществах, обсуждающих политическую философию и наследие немецкой классики и марксизма. А вот интерес многих других журналов, особенно гоняющихся за актуальной тематикой, довольно волатилен.